» ALEX BAYBRIDGE | 29, эспер, тренер, наставник в молодёжном центре; |
Алекс сидит и курит на ступеньках за молодёжным досуговым центром.
— Сигареткой не поделитесь?
— Два штрафных вокруг стадиона осилишь?
— Сурово.
— Иди переодевайся, тренировка через пять минут.Наверное курить перед занятием, которое ты ведёшь, – не лучшее, и Алекс говорит себе, что надо бы перестать. Но, кажется, это не самое страшное, что видели эти дети, а для него это минутка, чтобы отвлечься.
Ему 29 и последние несколько лет он работает в центре для трудных подростков. Судьба – забавная штука, ведь когда-то полжизни назад, он и сам был таким. А теперь он должен рассказывать им про хорошее, доброе, вечное? Смешно. Конечно, он этим не занимается. Зато он может кинуть им мяч и на два часа погрузить их в игру – так, что об остальном они и не вспомнят.
Сам Алекс отлично помнит своё детство и свою юность. Игру в университетской сборной и то, что у тренера на его счёт были надежды. Он их, конечно, не оправдал. Но вот это он уже вспоминает с трудом – последствия травмы, чтоб её. Алекс знает об аварии, но больше с чужих слов. Сам чувствует себя скорее наблюдателем, но не участником. Странная херня, не хило так путает мозг.
Во снах то и дело ему является девушка. Он устал от этих видений, но в то же время боится её потерять. Он не может разглядеть её лица и не слышит её голос, он просто чувствует, что она где-то рядом, и он знает её. Странное чувство, оно практически его раздражает, но он не хочет его отпускать. Иногда ему кажется, что он сходит с ума.
Он смотрит на свою сигарету и проводит над ней пальцем. Красный огонёк потухает, оставляя за собой лёгкий дым. Бэйбридж кидает окурок и попадает ровно в мусорку – никогда не промахивается. Впереди ещё один день, в который кто-то будет звать его «тренер» и смотреть на него снизу вверх. Жизнь всё-таки чертовски странная штука.
✶ пирокинез — способность управлять огнём, включающая в себя не только разновидности манипуляций с огнём, но и возможность согревать, сушить или даже обжигать объекты.
Мать говорила с ним по-испански и прикладывала лёд ко лбу. Ксавье не было ни жарко, ни холодно, но её прикосновения были скорее неприятными, чем желанными. Это сбивало с толку, потому что он привык к тому, что Мария всегда могла ему помочь, она лечила его своими травами и настойками и без лишних слов могла понять, что не так. Сейчас же он не узнавал её руки – кожа была сухой и морщинистой, она не делала ему больно, но её пальцы царапали его, из-за чего по спине бежали мурашки. Неприятное чувство, будто кто-то чужой подошёл слишком близко, а тебе никуда не уйти.
Её голос становился громче, но Ксавье не мог разобрать слов. Точно ли это был испанский? Ему казалось, что да, но почему он ничего не понимал? Голова шла кругом, и вот его уже начинало мутить. Вдруг лицо матери изменилось, и оказалось, что перед ним стоит Прю. Ксавье дёрнулся от неожиданности… Всё это время перед ним была сестра? Но как же голос, а руки… Он не узнал ту, кто стоит рядом с ним.
Что-то было не так, но он не понимал что. В груди что-то кольнуло, Ксавье повернулся, он хотел потянуться за палочкой, но что-то упало. Он открыл глаза и проснулся.
Несколько минут понадобилось на то, чтобы понять, где он находится. Его преследовал образ матери, переходящий в образ сестры. От одних мыслей о картинках из сна ему становилось плохо. Марии не было уже три года, но она никогда не приходила к нему… такой. Старой, грубой, отталкивающей. Ещё и выдающей себя за дочь… Или что это вообще было?
Сны снились Ксавье всегда. Редкая ночь проходила без ярких картинок и неожиданных поворотов сюжета, который рисовал его мозг. Но редко ему снилось что-то, что бросало его в пот и приковывало к кровати. Уже проснувшись, он буквально заставлял своё тело двигаться, хотя мышцы сопротивлялись. Казалось, что его сковал страх… Но чувство было ещё неприятнее и хуже – его засасывала вязкая тягучая жижа, а в ушах стояли грубые испанские слова. Мать никогда с ним так не говорила, но почему-то во сне он слышал именно это.
Из—за этих снов, возвращавшихся к нему с регулярным постоянством в последние недели, он перестал высыпаться, стал более раздражительным и неаккуратным. За последнюю неделю от порезался несколько раз – да так, что пришлось даже останавливать кровь и пить зелье.
Всё это порядком ему надоело.
Ксавье никогда не был настолько мнительным, но мысль о том, что его прокляли, прочно засела у него в голове. Случай – он сам сбил с тумбочки этот предмет – показал ему, что всё может быть проще. Его не прокляли – он купил проклятый медальон. Или зачарованный, или просто какой-то отшибленный – но всё дело, кажется, было в нём.
На лицевой стороне была изображена обезьяна. Ксавье это позабавило, когда он его покупал. «Мы все здесь как в цирке, пусть люди видят своё лицо,» – сказал он после покупки и сразу же нацепил на себя это древнее украшение. Торговец сказал, что оно родом из Африки. Что-то там про покровителя смелых, а ещё про гармонию внутреннего с внешним.
Если под гармонией он имел в виду твои самые стрёмные представления о себе и о близких, то да, всё в целом, сошлось. Ксавье собирался поскорее избавиться от этой дикой вещицы.Дверь в «Спини» скрипнула, и Ксав ввалился внутрь. Он выглядел как обычно, разве что волосы были не так аккуратно прилизаны как обычно. И по глазам было видно, что он мало спал. Но покажите кого-то, кто в этом городе высыпается.
— Сорри, без записи, я только спросить, — поймав взгляд одного из парней за стойкой, он улыбнулся. Спасибо испанской горячей крови, обаяния ему было не занимать.
— Есть дело. У меня есть редкая диковинка, у вас наверняка найдётся желающий её забрать. Себе или в подарок: на свадьбу или на похороны, я не знаю предпочтения людей, всё очень индивидуально! Сам бы этим занялся, но у меня три выступления на носу, а без меня там ни звука, ни пука, ну в самом деле, скоро выйду и сам запою. А вы всё-таки профессионалы, возьмётесь?Ксавье положил на стойку медальон.
— Брал для себя, но клиенты его не понимают… Когда-нибудь я буду работать с настоящими ценителями магии и красоты!
Он разочарованно вздохнул и мотнул плечами. Ещё немного, и в глазах засверкала бы слеза, но Ксав сдержался.
— Ну что, берёте? Забежал сразу к вам, потому что доверяю. Там, видел, Оушен вернулся, зайду может ещё к нему, но честно – мне он никогда особо не нравился, рука у него не чиста.
